Психолог КФУ: «Вычислить «керчинского стрелка» было невозможно»

17 октября студент четвертого  курса Керченского политехнического колледжа Владислав Росляков во время большой перемены привел в действие взрывное устройство в столовой, после чего начал расстреливать людей. Позже он совершил самоубийство — его тело нашли в библиотеке учебного заведения. По последним данным, число погибших достигло 21 человека. В больнице находятся еще около 50. В Крыму с 18 октября объявили трёхдневный траур.

Доцент кафедры психологии личности Института психологии и образования КФУ Ильдар Абитов  предположил, что разглядеть в 18-летнем неразговорчивом парне будущего убийцу было практически невозможно.

Вполне вероятно, что если бы юношу обследовал психолог, то не нашел бы отклонений. Но это не говорит о низком уровне квалификации эксперта. Скорее, несмотря на то, что мальчик был откровенно «проблемным», он просто не раскрывался перед взрослыми, потому что был уверен, что те не смогут правильно распорядиться полученной ими информацией. Предполагаю, что будет проведена посмертная экспертиза (разговор шел за несколько часов до озвученного Следственным комитетом России посмертной психолого-психиатрической экспертизы – прим.авт.). Грамотно проведенная психолого-психиатрическая экспертиза позволит более менее точно ответить на вопросы о наличии психических расстройств и состоянии в период времени, предшествовавший самоубийству.

Близкие люди видели необычное поведение юноши,  замечали, что у него не было друзей, что за месяц до трагедии он забрал у родственников все свои фотографии. Эти факты должны были настораживать окружающих, но не так сильно, чтобы они тут же неслись к психологу или к психиатру.

Не нужно обращаться к психологу, только если мы видим, что человек замкнут и не общителен. Сам по себе интерес к холодному оружию,  к чтению материалов, связанных с терактами – не является никаким симптомом и тем более предвестником каких-то противоправных действий юноши. То, что он был нелюдимым и замкнутым человеком тоже не свидетельствует о каком-либо психическом отклонении. Может быть, он глубокий интроверт. Вообще нормальный человек имеет некий круг общения, с которым можно поделиться своими радостями, горестями и так далее. Когда этого нет, он остается наедине со своими проблемами.

По мнению психолога,   даже в случае, если бы юноша открыто говорил о том, что было бы неплохо от слов перейти к делу, что стало  для его окружения звоночком,  — это ни к чему бы не привело.

Российскую культуру относят к коллективистской, а в таких культурах люди друг друга поддерживают и редко обращаются за психологической помощью, потому что сильны стихийно сложившиеся механизмы социальной поддержки. И существует опасение, что после моего сообщения жизнь парня могла бы быть сломана – останавливала бы многих от подобного рода сообщений.

Даже те, кто, возможно, догадывался, что у парня в голове творится что-то странное, не решались это сказать.

Они боялись ошибиться, быть осмеянными. Ведь если ошибёшься — получишь негатив не только от самого подозреваемого, но и ото всех. Добавим к этому существующие в сознании россиян недоверие психиатрии и психологии. Большинство обывателей опасаются обращаться к психологам в профилактических целях, обращаются , когда что-то уже произошло, когда сами справится уже не могут.

Вот  и получается, что выявить подобного человека было невозможно. А вот задуматься о мерах безопасности: как он пронес оружие на территорию колледжа, кто выдал ему лицензию на покупку оружия — вполне могло спасти бы жизни керчан.